Вот и отцвела на Дону пышная, сладостная осень-красавица. Пронзительно синее небо с бегущими паутинками как то вдруг посерело. Тяжелые низкие тучи часто моросили мелким дождиком. Золото и пурпур осенних листьев ковром устилали землю.

Люблю свою донскую осень,
Когда багряный, желтый цвет
Лесополос и небо просинь
Создали сказочный букет.

Люблю дымок костров из листьев
И тихий тополиный шепоток,
А у деда муската кисти
Подвешены под потолок…

Вот однажды в один из таких погожих осенних дней, обмытых мельчайшим моросящим дождиком, пошли мы с бабушкой за грибами. Вышли за город, спустились с моста вниз в небольшой лесок. Ходим, ищем, разгребаем листья руками, но грибы не хотят попадаться. Бывает…

Зато каким чудным воздухом мы дышим! Какие запахи! Этот воздух не вдыхать надо, его хочется попробовать на вкус, как пробуют из старинной чаши донской виноградный сок. Бабушке в этом воздухе чудится запах свежеиспеченного хлеба, а я чувствую запах солнца, оставшийся в золоте листьев.

Незаметно вышли мы к бетонному берегу канала и остановились.

– Знаешь, внучка, когда-то очень давно на этом месте было небольшое озерцо. Называлось оно Серебрянка. Вода в нем была чистая, прозрачная и голубая от сияющего над ним неба. По берегу рос густой темно-зеленый камыш, а вокруг озера, насколько хватало глаз , расстилался зеленый ковер сочной луговой травы. «Над озером чаечка вьется, ей негде, бедняжечке, сесть!»- звенит в голове красивый голос моего деда, поющего старинную казачью песню.

Дедушка, большой знаток и любитель казачьей старины, передал и нам гены кровного родства со своей историей, своим народом. Наверное, поэтому при звучании казачьих песен душу мою вдруг охватывает какое-то щемящее чувство, перехватывает горло, на глазах появляются слезы, и кажется, что я когда-то давным-давно жила в той жизни, в которой «скакал казак через долину, через широкие поля…», в то время, когда «всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон», когда Гришка Мелехов рубился с красными, а потом и с белыми… , а дед Щукарь морил смехом своими бесконечными байками казаков.

Именно Серебрянка представлялась мне тогда тем озером, над которым вилась чаечка из дедовской песни, это в её зеленых камышах умирал молодой боец. «Прощайте, папаша и мамаша, прощай, молодая жена…», – льется и сейчас в душе моей, внучка, эта песня…

Любили мы со сверстниками бывать на этом озере. Наиграемся вволю, соберем букетики из желтых лазориков (это цветы моего детства) и идем домой. Моя мамочка так радовалась этим букетикам. А может, не столько цветам, сколько нам, своим детям….

Бабушка вдруг замолчала. Я посмотрела на нее. В глазах ее стояли слезы. Бабушка моя в этот миг была далеко-далеко. В стране своего детства. Там остались ее любимые родные люди, школьные годы, первая любовь, первый поцелуй….. «Пусть она еще побудет там!» – подумала я.

Но бабушка вдруг взглянула на меня своими добрыми глазами, легонько обняла за плечи, и мы пошли по дороге к дому.

Шли молча и как-то осторожно. Будто боялись спугнуть таинственную птицу, которая сидела у бабушки на плече. Эта птица – память. И мне хочется, чтобы она была у каждого из нас. Пусть иногда, взмахнув крыльями в красивом оперении, зовет нас: «Летим на Серебрянку водицы попить, пить-пить-пить!..» Но давно нет в наших краях этого озерца, как нет на земле миллионов озер, родников, квадратных километров тайги, лиственных лесов, многих видов зверей и птиц… Где же ты, Серебрянка?

Не заметили, как подошли к городу, оставив позади бабушкину сказку.

Серое небо по-прежнему тихонько плакало в темный платочек земли. Мы входили в свое измерение. Мчался вперёд 21-й век.